У меня нет принципов, у меня есть только нервы

Ведущий передачи «Своя игра» Петр Кулешов, наверное, не просто самый эрудированный человек на планете, а знает вообще все.
Он так искренне изумляется неправильным ответам игроков.
- Какой подкласс ракообразных, к которому относятся морские желуди и саккулина, насчитывает более 1000 видов?
- Может быть, листоногие?
- Да что вы! Это усоногие.
И как зритель-двоечник я понимаю, что:
а) мне еще учить и учить матчасть;
б) у ракообразных есть как минимум два подкласса.

А не почитать ли вот хотя бы про ракообразных. Давно ничего не читала по биологии.
К слову, каждый раз, лазая в ридере (до сих пор не постигаю, как в такой маленькой штуке может храниться целая библиотека, которую раньше просто невозможно было бы разместить в среднестатистической квартире), я немного грущу от того, что в нем так много книг, которые так и останутся непрочитанными.

Худлит я сейчас читаю очень редко, очень. И чаще всего бросаю, не осилив, с характеристикой «напрасная трата времени».
А вчера в один присест прочитала «Цветы для Элджернона» (перевод Сергея Шарова). При том, что фантастика – вообще не мой жанр, я им увлекалась только в юношеском возрасте.
Было уже за полночь, сон стал брать свое. Чтобы не уснуть и дочитать, умывалась холодной водой, так меня захватило.
Ближе к финалу почувствовала, что щас разрыдаюсь. И на последнем абзаце – таки да, поскакала в ванную и закрыла за собой дверь, чтобы и пореветь, и спящих не напугать.
Столько параллелей, столько ассоциаций, столько всего, – ревела горючими счастливыми слезами.

Не, теоретически я допускала, что художественная литература еще способна выжать из меня эмоции, но чтобы вот аж прямо до катарсиса… Кто бы мог подумать.
Уснула просветленной.
Утром открыла айбукинист, чтобы еще раз пробежаться по цитатам, которые отметила. Прочитала и подумала: «Эк тебя, Оля, торкнуло-то и развезло. Это гормональное».
Но чувство легкой контузии пока не проходит.

картинной галереи и увидела на окне баннер с цитатой из Льва Толстого: «Искусство есть высочайшее проявление могущества в человеке».
Глубокомысленно, епт.

Пришла домой, полезла в интернеты искать первоисточник с контекстом. Не нашла, но зато начиталась разных других высказываний Толстого. Всё как в любой книге с афоризмами древних авторов: спасибо, кэп. Или - wtf?

Например:
Дело науки — служить людям.
В каждом человеке и его поступках всегда можно узнать самого себя.
Война подобна шахматной игре.
Добро есть вечная, высшая цель нашей жизни.
Единственное условие, от которого зависит успех, есть терпение.
Если жизнь не представляется тебе огромной радостью, то это только потому, что ум твой ложно направлен.
Когда двое ссорятся, всегда виноваты оба.
Женщины все материальнее мужчин.
Воспитание есть воздействие на сердце тех, кого мы воспитываем.
Есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и есть только две добродетели: деятельность и ум.

И т.д., и т.п.
Кто только составляет эти цитатники. Такое ощущение, что Лев Толстой был дебил.
А ведь можно было найти что-то более ценное. Например: «Мы не любим людей не потому, что они злы, а мы считаем их злыми потому, что не любим их». Хотя бы заставляет задуматься.

посмотрела по ТВ "Жестокий романс" и чотавнезапно решила прочитать «Бесприданницу». Хотя пьесы - это сильно условное чтение, и вряд ли кто-то их читает ради удовольствия.
Я читала, чтобы сравнить.
Не понимаю, за что критики напали на Рязанова, когда вышел фильм. Все довольно близко к Островскому.
А то, что финал «непохож», так и слава богу.
У Островского Лариса покаталась по Волге, Паратов привез ее обратно, высадил на берег и предложил свой экипаж, чтобы она поехала домой – ну, кто увидел бы в этом трагедию? Подумаешь, съездили на пикник.
Цитата:
«Паратов. Позвольте теперь поблагодарить вас за удовольствие -
нет, этого мало, - за счастие, которое вы нам доставили.
Лариса. Нет, нет, Сергей Сергеич, вы мне фраз не говорите! Вы мне
скажите только: что я - жена ваша или нет?
Паратов. Прежде всего, Лариса Дмитриевна, вам нужно ехать домой.
Поговорить обстоятельно мы еще успеем завтра.
Лариса. Я не поеду домой.
Паратов. Но и здесь оставаться вам нельзя. Прокатиться с нами по Волге
днем - это еще можно допустить; но кутить всю ночь в трактире, в центре
города, с людьми, известными дурным поведением! Какую пищу вы дадите для
разговоров».
Ах ты божегоспади, и правда, какую пищу.

После знаменитой фразы «Так не доставайся же ты никому!» Лариса у Островского не сразу умирает, а еще произносит довольно много реплик:
«Лариса (хватаясь за грудь). Ах! Благодарю вас! (Опускается на стул.)
Карандышев. Что я, что я... ах, безумный! (Роняет пистолет.)
Лариса (нежно). Милый мой, какое благодеяние вы для меня сделали!
Пистолет сюда, сюда, на стол! Это я сама... сама. Ах, какое благодеяние...
Из кофейной выходят Паратов, Кнуров, Вожеватов, Робинзон, Гаврило и Иван.
Все. Что такое, что такое?
Лариса. Это я сама... Никто не виноват, никто... Это я сама.
За сценой цыгане запевают песню.
Паратов. Велите замолчать! Велите замолчать!
Лариса (постепенно слабеющим голосом). Нет, незачем... Пусть
веселятся, кому весело... Я не хочу мешать никому! Живите, живите все! Вам
надо жить, а мне надо... умереть... Я ни на кого не жалуюсь, ни на кого не
обижаюсь... вы все хорошие люди... я вас всех... всех люблю. (Посылает
поцелуй.)»
Поцелуй она посылает. Прямо как певец в опере, который поет с кинжалом в сердце. Дурак был бы Рязанов, если бы снял «похоже».

А еще меня рассмешило, что просто весь фильм напрашивалось сравнение: Карандышев в исполнении Мягкова ужасно похож на моего второго мужа. Причем не только внешне, а всей своей внутренней - ну, назовем это театральностью.

Разогналась было написать еще о том, что литературный язык даже прошлого века быстро устаревает, не говоря уж о позапрошлом, на примере «Телеграммы» Паустовского, но вижу, что и так много букв. В другой раз.

почему чревоугодие – грех.
Про нас, грешных, Елена Лаврентьева составила любопытную книгу «Культура застолья XIX века. Пушкинская пора».
Читала – просто оторваться не могла. Какие были обеды, какие столы на 60-100 человек.
Перед обедом гостям подавали специальные закуски - антре.

«…Обеду предшествовал закусочный (холодный) стол, накрываемый не в обеденной зале (столовой), а в гостиной. Иностранцам русский обычай сервировать закусочный стол в гостиной казался странным и необычным. Описание закусочного стола нередко встречается в записках иностранных путешественников.
Побывавшая на обеде у генерала Кнорринга мисс Вильмот сообщает в письме: «Когда мы приехали, то нас ввели в переднюю, где 30 или 40 слуг в богатых ливреях кинулись снимать с нас шубы, теплые сапоги и проч. Затем мы увидели в конце блестящего ряда изукрашенных и ярко освещенных комнат самого генерала, со старомодною почтительностью ползущего к нам навстречу <...>. Когда он поцеловал наши руки, а мы его в лоб, то провел нас через разные великолепные покои <...> покуда мы дошли до закуски, т. е. стола, уставленного водками, икрою, хреном, сыром и маринованными сельдями».
Подробное описание закусочного стола находим и в записках Астольфа де Кюстина о поездке по России в 1839 году: «На Севере принято перед основною трапезой подавать какое-нибудь легкое кушанье — прямо в гостиной, за четверть часа до того как садиться за стол; это предварительное угощение — своего рода завтрак, переходящий в обед, — служит для возбуждения аппетита и называется по-русски, если только я не ослышался, «закуска». Слуги подают на подносах тарелочки со свежею икрой, какую едят только в этой стране, с копченою рыбой, сыром, соленым мясом, сухариками и различным печением, сладким и несладким; подают также горькие настойки, вермут, французскую водку, лондонский портер, венгерское вино и данцигский бальзам; все это едят и пьют стоя, прохаживаясь по комнате. Иностранец, не знающий местных обычаев и обладающий не слишком сильным аппетитом, вполне может всем этим насытиться, после чего будет сидеть простым зрителем весь обед, который окажется для него совершенно излишним…».

Содержание самих обедов заслуживает уже другого поста и гораздо менее сдержанных эмоций.
Неудивительно, что люди на обедах проматывали состояния.
В общем, духоподъемное чтиво.
А еще почерпнула, что в начале XIX века был популярен десерт «Везувий на Монблане» - горящее мороженое. Попробую сегодня сделать, давно хотела.
Всем хорошего дня.

Четыре (четыре!) вечера подряд осиливала 100-страничный текст - знаменитый солженицынский "Один день Ивана Денисовича". Я и раньше предпринимала попытки, но бросала на середине. А тут решила добить до конца. Все-таки произведение-легенда.

Чуковский назвал эту повесть "литературным чудом". Ахматова сказала, что ее "обязан прочитать и выучить наизусть каждый гражданин изо всех двухсот миллионов граждан Советского Союза". Симонов отозвался как о "лаконичной и отточенной прозе больших художественных обобщений". Варлам Шаламов в письме к автору восхитился: "Повесть - как стихи - в ней все совершенно, все целесообразно".

Удивляюсь (это если исключить временнОй контекст и тогдашнюю писательскую конъюнктуру).
Видимо, Солженицын - не мой писатель от слова "совсем".
И меня раздражают его окказионализмы типа "навскличь", "в поспехе" или "рассмеркивалось". Фу. Как это вяжется с языковым чутьем, не догоняю.

Хотя "Раковый корпус" меня в свое время поразил. Перечитать, что ли, для сравнения восприятий.

В "Одном дне..." зацепил только один эпизод, и то не слогом, а просто как факт: в столовой лагерники вылавливали из баланды рыбьи кости и складывали горкой на стол; когда приходила другая бригада, кости смахивали на земляной пол и складывали на столе новую горку; кидать сразу на пол считалось некультурным.

С утра под завтрак-сборы я обычно включаю "Дождь". Чтобы не усугублять другими телеканалами утреннюю недухоподъемность.
Сегодня включила и попала на клип Глеба Самойлова.
М-да. Не те стали "Мишки на Севере". И колбаса не та, и воздух не тот, и Сталина на вас нет.

Я уже взрослая давно не слежу за творчеством "Агаты Кристи". Иногда из информпространства прилетает в мозг, что Вадим с Глебом давно рассорились, Глеб теперь (о, господи) гот, а еще он с Германикой встречался.
А тут оказия - песня и клип. И как мне теперь это развидеть и расслышать? Это же ужас. Музыка, слова, исполнение - все ужас и говно. Где тот Глеб времен "Декаданса" и "Коварства и любви"? Так и суждено мне любить лишь эти первые два альбома когда-то вменяемой "Агаты Кристи" из когда-то существовавшего Свердловского рок-клуба.
Спасибо, кончено.
Прощай, Глеб.

Среди прочих книг в туалете на книжной полке (да, у меня в туалете есть книжная полка) стоит двухтомник IQ-тестов Ганса Айзенка. Выполняет функцию таблички «Не льсти себе – ты дубина дубиной».

Что интересно, задания типа «Впишите слово, к которому подходят приставки при-, пере-, о-, у-, с- » или «Найдите общее окончание для слов бе…, фла…, терри…, бал…» я даже не решаю. То есть мне даже секунды не требуется, чтобы понять, что это за слово. Я его просто сразу вижу.

Но если это задание с цифрами или геометрическими фигурами, то есть на математическую логику или пространственное воображение, - то всё, аут. Можно засесть в туалете в раздумьях надолго. И так ни до чего и не додуматься.

А знакомый психотерапевт меня ещё всерьёз убеждает, что не существует понятия «определённый тип мышления».
Ага, как же.

Они, как описывает в воспоминаниях Людмила Штерн, не поделили между собой одиночество. Извечный спор на тему Ты меня уважаешь? «Кто несчастнее и одиноче». Короче, кто больше страдает.

Драка случилась в одном из питерских, точнее, ленинградских дворов. Там, на Литейном, 37 («Размышления у парадного подъезда» размышлялись Некрасовым именно у этого дома, кстати) во дворе стоял стол для пинг-понга. Удивительное дело, но – стоял. Бродский жил недалеко, и пару раз в неделю приходил сыграть в пинг-понг.

В этом доме располагалась тогда контора, в которой работала очевидица драки Людмила Штерн. И вот как-то выглядывает она в окно, и видит во дворе, у стола для пинг-понга, Наймана и Бродского. Побледневший Анатолий бегает вокруг стола и что-то кричит Иосифу. Тот кладёт ракетку на стол, по-наполеоновски складывает руки и плюёт под ноги Найману. Найман пытается перевернуть стол на Бродского. Но Бродский, как бы это сказать, обладает бОльшим весом (что даже не двусмысленно). Когда Штерн сбежала вниз, Бродский стучал наймановской головой по столу, выговаривая: «Человек испытывает страх смерти потому, что он отчуждён от Бога. Это результат нашей раздельности, покинутости и тотального одиночества. Неужели ты не можешь понять такую элементарную вещь?».

А ещё Штерн вспоминает, что Бродский называл близких людей (и женщин, и мужчин) словами «киса», «куся», «солнышко» и «зая». А ведь этот человек, сложный и тонкочувствующий Иосиф Бродский, не любил Блока. За дурновкусие.

А всё ж таки я им как-то нездорово интересуюсь.

Не понимаю, почему психиатры считают мысли о самоубийстве патологией. По-моему, не вполне нормален как раз человек, никогда о самоубийстве не думавший. Я сейчас исключаю из рассуждений демонстративные попытки суицида в подростковом возрасте, или там самоубийства в порыве внезапных эмоций или под воздействием алкоголя, а говорю о сознательном уходе из жизни как продуманном и взвешенном шаге зрелой личности. Те, кто решился на него, не кажутся мне слабаками и трусами, как их принято выставлять, - я считаю, что для самоубийства нужна невероятная смелость. Ведь весьма жалок тот, кто пытался, но недоубился. И продолжает жизнь, которую сам давно считает ненужной (прежде всего себе) как раз от трусости, из страха перед смертью и небытием.

Короче, я прочитала книгу Ника Хорнби «Долгое падение». Кратко пересказываю зачин. Перед самым Рождеством, ночью, на крышу лондонского небоскрёба один за другим поднимаются четыре разных человека. Каждый из них по своей, разумеется, причине собирается спрыгнуть вниз. Но никто не ожидал, что в такой немаловажный и достаточно интимный, хоть и последний момент своей жизни встретит на той же крыше кого-то ещё с такими же намерениями. В общем, все смущаются и начинают оправдываться (каждый, опять же, по-своему – кто-то вяло, а кто-то агрессивно). Интимность нарушена, момент упущен.

А дальше «британский писатель номер один» (как пишут на обложке заманилы-издатели) на 300-х страницах рассказывает, как герои, которых так сюрреалистично свела крыша Топперс-хаус, пытаются вернуть друг другу желание жить. А в итоге приводит к той самой мысли: кто смелый – тот идёт до конца.

Забавная книжка. Не без чёрного юмора, но так чтобы вот прямо ржёшь - нет. Критики правы – из неё вышел бы отличный сценарий. Перечитывать не буду, но и не жалею, что прочитала. Уже несколько дней думаю о самоубийстве. В смысле – пересматриваю собственную теорию на этот счёт.

А вы как относитесь к самоубийцам? А к самоубийству? Как к варианту в определённой ситуации, или это категорически исключено?

P.S. И несколько цитат ( Collapse )